некоммерческое партнерство популяризации достижений науки и техники
МИР НАУКИ
Президент Ирана Хаттами в 1998 году обратился к ООН с предложением объявить 2001 год годом «Диалога цивилизаций». Во исполнение принятой на этой основе резолюции ООН, Генеральный Секретарь ООН Кофи Аннан пригласил группу из 18 видных деятелей для написания книги, развивающей эту тему. Члены рабочей группы, под руководством Специального представителя Генерального секретаря Джандоменико Пикко, собирались три раза - в Австрии, Ирландии и, наконец, в Катаре, где 8 сентября 2001 года был утвержден окончательный вариант книги «Преодоление разделов. К диалогу цивилизаций». Однако уже через три дня, в результате событий 11 сентября, эта книга приобрела особое значение, и 8-9 ноября вопросам диалога цивилизаций и терроризму было посвящено отдельное заседание Генеральной Ассамблеи ООН, куда для участия в дискуссии были приглашены и авторы книги. Данные заметки основаны как на выступлении, так и на наблюдениях автора.
Мысль о диалоге цивилизаций возникла у одного из самых просвещенных деятелей мусульманского мира как реакция на идеи американского историка и публициста Хантигтона о неминуемом столкновении цивилизаций, которому ХХI век видится как война мусульманского мира с христианским. Никоим образом не разделяя этот вывод, сама тема диалога цивилизаций имеет не только конкретный полемический смысл, но и поднимает ряд более глубоких вопросов о путях разрешения противоречий в современном мире, истоках проблем его развития, которые так обострились после 11 сентября.
Дилемма диалога и войны столь же древняя, как и наша цивилизация. Разве великие книги - Библия и Коран - это не диалог, диалог культур и религиозных представлений, руководивших человечеством на протяжении тысячелетий? В основе диалога лежит сомнение: внутренний диалог автора и внешний - с его оппонентом. Но в ходе истории некогда живая мысль неизменно замирала, уступая догме, как это стало и с Марксом и другими учениями, развитие которых так прекратилось. Как правило, в первую очередь в рамках религиозного мышления догма, становясь инструментом власти, овладевает массами, а идеи окаменевали, поскольку «сила есть, ума не надо». Действительно, тогда, когда главенствует принцип «молчи, когда с тобой разговаривают», диалог невозможен. Быть может, в современном мире именно в рамках научных представлений культура диалога развилась прежде всего.
Переговоры или война? Эта дилемма неоднократно возникала в истории, и мне памятен рассказ отца, когда он, будучи знакомым с Народным комиссаром иностранных дел Литвиновым, недоумевал о длительных и мало-результативных переговорах в Европе в канун Второй мировой войны. На что Максим Максимович ответил, что он, по существу, согласен с Гитлером, что все договоры не стоят той бумаги, на которой они написаны. Отец был поражен и спросил - так в чем же дело? Дело в самих переговорах, если хотите в диалоге, в том, что только так можно лучше понять противную сторону, людей, которые ведут переговоры и даже тех, кто принимают решения. Кстати, поэтому многим представляются порочной идея о закрытых странах изгоях, поскольку так они загоняются в тупик, ставятся вне мирового сообщества и делаются мало понятными и потому более опасными.
Существенный диалог возник в эпоху Холодной войны после создания новых видов оружия массового уничтожения, в первую очередь атомных бомб. Ситуация стала особенно актуальной после изобретения водородных бомб. Неограниченные по своей силе, их появление со всей остротой поставило вопрос о существовании после ядерного конфликта самого человечества. Именно это с необычайной четкостью в 1956 году было сформулировано в Манифесте Рассела и Эйнштейна. Благодаря поддержке Президента Кеннеди и с согласия Хрущева тогда начался диалог американских и советских ученых в рамках Пагуошского движения. Эти переговоры велись открыто, но вдали от свет рамп СМИ, под пристальным оком спецслужб. Их результатом стала система договоров, положивших конец безудержной гонке вооружений. Тогда с каждой стороны было накоплено до 30 000 боеголовок, а мир находился на грани войны в состоянии неустойчивого противостояния, недаром названного безумным: MAD -- Mutual Assured Deterrence -- где аллитерация с террором далеко не случайна. Ведь одна большая бомба или несколько средних превратило бы весь Нью Йорк в прах, подобный кварталу Центра мировой торговли... Результатом переговоров стало понимание неприекмлемости ядерной войны,что стало очень важным заключением. Иными словами, война, мировая ядерная война не может, следуя Клаузевитцу, служить продолжением политики другими средствами. По существу, этот вывод привел к окончанию Холодной войны.
Несмотря на успех переговоров одной из трудностей было доведение наших выводов не только до правительств, но и до более широких слоев общества, включая военно-промышленный комплекс, дипломатов и СМИ. Здесь большую роль сыграли врачи мира. Недаром Лаун и Чазов были отмечены Нобелевской премией мира до того, как в 1995 году так было отмечено и Пагуошское движение ученых. Мне, в группе советских и американских ученых, памятно слушание в Сенате США, а вместе с профессором Саганом -- выступление перед собранием послов при ООН, когда взгляды ученых постепенно завоевывая умы и сердца. Обо всем этом надо помнить и сегодня, когда память о тех свершениях стирается недавними событиями, а угроза локального ядерного конфликта назревает в центре Азии.
Интересно проследить эволюцию представлений о терроризме. Двести лет тому назад, а может быть и раньше, террористами называли всех тех, кто ‘воевал не по правилам’, и поэтому с ними расправлялись защитники режима. Так было с Робин Гудом, Пугачевым, борцами за независимость Новой Англии, партизанами при нашествии Наполеона и Гитлера, а, с точки зрения поляков, Иван Сусанин был террористом, пошедший на смерть ради гибели врагов отечества. Но все они действовали против врагов, армий противника. Но в ХХ веке впервые в истории Нового времени войны стали тотальными.
Так, в Первой и Второй Мировой войне общие потери составляли 250 миллионов, тогда, как в военных действия войсковые потери составляли 50 миллионов. Это соотношение характерно для всех современных конфликтов. Создание же современного оружия массового поражения, будь то обычного, ядерного, химического, биологического или экологического только подчеркивает это положение. Таким образом, появление оружия массового поражения в развернувшейся гонке вооружений и доктрине взаимного устрашения, при которой мир находился на грани устойчивости, привел к тому, что альтернативой современных войн и стал терроризм.
С другой стороны, невозможность большой войны при ограниченных и несимметричных позициях сторон не снимает с повестки мировой истории растущую в мире напряженность. В стремительно развивающемся мире эти противоречия, в первую очередь между бедными и богатыми, растут особенно быстро. Поэтому многие наблюдатели именно в этом видят причины современного терроризма. Но может ли быть альтернативой, ответом на это диалог? В значительной мере именно этому и посвящена книга, представленная ООН. Поэтому так важно участие в написании книги Джандоменико Пикко, неоднократно проводившего переговоры с террористами, захватившими в заложники сотрудников ООН. Он показал на практике такую возможность, описав это в своих воспоминаниях «Человек без оружия» -- «The man without a gun».
Вместе с этим, мне хотелось напомнить об исследовании темы терроризма, предпринятого с гениальной проницательностью Федором Михайловичем Достоевским в «Бесах». Не случайно эта книга появилась в годы стремительного развития России во второй половине XIX века. Позднее, теме терроризма и анархизма были посвящены романы Джозефа Конрада. Рожденный в Польше, он эмигрировал из Российской империи, став классиком английской литературы.
Можно думать, что явления духовного кризиса возникают потому, что условия материальной жизни намного обгоняют развитие идей, идеологии общества. Иными словами, цивилизация развивается быстрее культуры, подобно тому, как ‘железо’ современных компьютеров намного опережает развитие программного обеспечения. В настоящее время отсутствие крупномасштабных идей, задач, способных вдохновить общество, одухотворить молодежь, несомненно, стало очень существенным фактором. Именно отсутствие таких идей заставляет людей искать ответ в прошлом, в лучшем случае в традициях великих мировых религий, а в худшем в экстремизме всевозможных сект и других носителях ‘новых’ истин. А в области философии и искусств, постмодернизм стал результатом и выразителем таких тенденций.
Процесс глобализации охватил в первую очередь цивилизацию, если под этим понимать условия материальной жизни. В идейном кризисе современного мира, связанного со стремительностью глобального развития, мы видим реакцию культур, стремящихся сохранить и обустроить себя, часто в изоляции от глобальных цивилизационных процессов. Эта тема также затронута в рассматриваемой книге и должна стать предметом детального изучения и всестороннего диалога.
В этом деле особую роль призвана играть интеллигенция, как носители культуры и выразители общественно значимых идей. Однако в нынешнем мире, получив свободу, многие деятели культуры и искусства не воспринимают тезис о сопровождающей эту свободу ответственности, в первую очередь в СМИ. Это очень существенная проблема, которая с точки зрения многих, стала центральной в риторическом вопросе – Quo vadis, с кем вы, мастера культуры? И здесь диалог должен стать важным элементом взаимодействия культур. Более того, именно в разнообразии культур, оказывающих друг на друга влияние, основано развитие человечества в целом. Изоляция и уход от диалога замкнутых сообществ неизбежно ведет к их упадку и разложению. Более того, при современном темпе исторического процесса то, что занимало века в прошлом в настоящее время, происходит гораздо быстрее.
Подобные процессы происходят и на более высоком уровне организации обществ. Так ослабление государственных структур видно на многих аспектах современной истории, начиная с распада крупных имперских структур. Наконец, характерной чертой современного мира стал не только рост международных экономических структур, но и появление множества негосударственных организаций, так называемых NGO, ставших новым фактором с рядом неожиданных свойств. В частности, многие современные неправительственные организации, основанные инициативными группами и даже отдельными лицами никому не подотчетны, их структуры непрозрачны, а источники финансирования не ясны. В конечном итоге и преступные организации, нарко-картели и террористов можно рассматривать как своеобразные NGO. Поэтому важно понять, каково их значение и потенциал для демократического развития мира в столь сложных и противоречивых условиях при отсутствии политической воли и ресурсов, как у правительств, так и ООН.
Это наблюдается также и в современной России. С другой стороны этом процессе видны признаки развития гражданского общества для конструктивного диалога власти и общества при консолидации страны, как основа для ее самоорганизации. С другой стороны, так происходит объединение теневой экономики и просто преступных организаций. С кем, при ослаблении центральной власти, в таком случае вести диалог? В этом значение рассматриваемой книги, которая обращена, в первую очередь, к мировой аудитории, в не меньшей степени важна и для нашей страны. Это существенно для обсуждения, как проблем текущего развития, так и для полноценной оценки нашего недавнего прошлого, где в политическом опыте Советского Союза можно найти много поучительного.
Профессор
Сергей Петрович Капица